Иногда случается такое, что поняв – не смогу описать и объяснить этот случай, я впадаю в отчаяние. Это такие случаи, истории, что пронизывают до мозга костей и в такой момент не понимаешь, с чем столкнулся. В таких случаях говорят «событие опередило время». Когда несколько минут или часов спустя время настигает событие, его суть доходит до тебя, и тогда мурашки бегут по коже, или волосы встают дыбом.
Мне довелось участвовать со своей фотокамерой на встречах Ахада Абыева в избирателями. Поначалу все относились ко мне очень внимательно и уважительно. Сам господин Абыев почти позировал, двигался, стоял и разговаривал так, чтобы мне было удобно снимать. Но его команда как-то узнала, что я с РадиоАзадлыг, независимый фотокорреспондент и люди изменились. Человек Кафки менялся не с такой скростью, как эти люди у меня на глазах. Такая вот скоростная метаморфоза.
Почему же эти люди так ненавидят свободных журналистов, отснятое или написанное которыми в большинстве случаев ничего не меняет? Почему обретая свободу, человек становится «несчастлив»?
Вспомните диалог Великого инквизитора с Христом в «Братьях Карамазовых». Инквизитор грозит Иисусу Христу, - которого на азербайджанском языке называют Иса Месих, - что сожжет его, если он не отступится и не будет делать людей несчастыми своим «каким-то обетом свободы». Обетом, «которого они, в простоте своей и в прирожденном бесчинстве своем, не могут и осмыслить, которого боятся они и страшатся, — ибо никогда и ничего не было для человека и для человеческого общества невыносимее свободы!», пишет Достоевский.
Представьте, что вы смотрите на людей в темных очках. Вы же не можете измерить степень ненависти к вам человека за темнотой линз. Я несколько раз объяснял, что просто фотографирую, даже улыбался им, однако ненависти в выражениях лиц меньше не становилось.
Куда бы я ни шел, они шли за мной. Вы знаете, что это означает для фотографа? Это означает, например, что когда вы хотите зафиксировать камерой усталове и скорбное лицо инвалида средних лет, который держит в руках плакат с изображением Ахада Абыева и флажок правящей партии «Ени Азербайджан», кто-то позади вас говорит ему: «Мужик, тебя снимают! Улыбайся!». Момент упущен, погиб. В искусстве фотографии в таких случаях говорят: «Погибло время». Это смерть и фотографа тоже.
Они умны так же, как старый инквизитор, ненавидящий Иисуса. Они хорошо знают, что свобода «опасна». Потому что полуголодный полубосой Иисус рядом с бедным крестьянином представляет для инквизитора источник непреодолимых опасностей.
На этой встрече я был под колпаком, а мое окружение как на иголках, однако я успел узнать, что ученикам средней школы было обещано по манату за держание плаката с портретом кандидата в депутаты. Довелось услышать и то, что этот обещанный манат большинству ребят выдан не был.
P.S. «Когда Инквизитор умолк, то некоторое время ждет, что пленник его ему ответит. Ему тяжело его молчание. Он видел, как узник все время слушал его проникновенно и тихо, смотря ему прямо в глаза и, видимо, не желая ничего возражать. Старику хотелось бы, чтобы тот сказал ему что-нибудь, хотя бы и горькое, страшное. Но он вдруг молча приближается к старику и тихо целует его в его бескровные девяностолетние уста. Вот и весь ответ. Старик вздрагивает. ... идет к двери, отворяет ее и говорит ему: «Ступай и не приходи более... не приходи вовсе... никогда, никогда!»
Статья отражает точку зрения автора
Мне довелось участвовать со своей фотокамерой на встречах Ахада Абыева в избирателями. Поначалу все относились ко мне очень внимательно и уважительно. Сам господин Абыев почти позировал, двигался, стоял и разговаривал так, чтобы мне было удобно снимать. Но его команда как-то узнала, что я с РадиоАзадлыг, независимый фотокорреспондент и люди изменились. Человек Кафки менялся не с такой скростью, как эти люди у меня на глазах. Такая вот скоростная метаморфоза.
Почему же эти люди так ненавидят свободных журналистов, отснятое или написанное которыми в большинстве случаев ничего не меняет? Почему обретая свободу, человек становится «несчастлив»?
Вспомните диалог Великого инквизитора с Христом в «Братьях Карамазовых». Инквизитор грозит Иисусу Христу, - которого на азербайджанском языке называют Иса Месих, - что сожжет его, если он не отступится и не будет делать людей несчастыми своим «каким-то обетом свободы». Обетом, «которого они, в простоте своей и в прирожденном бесчинстве своем, не могут и осмыслить, которого боятся они и страшатся, — ибо никогда и ничего не было для человека и для человеческого общества невыносимее свободы!», пишет Достоевский.
Представьте, что вы смотрите на людей в темных очках. Вы же не можете измерить степень ненависти к вам человека за темнотой линз. Я несколько раз объяснял, что просто фотографирую, даже улыбался им, однако ненависти в выражениях лиц меньше не становилось.
Куда бы я ни шел, они шли за мной. Вы знаете, что это означает для фотографа? Это означает, например, что когда вы хотите зафиксировать камерой усталове и скорбное лицо инвалида средних лет, который держит в руках плакат с изображением Ахада Абыева и флажок правящей партии «Ени Азербайджан», кто-то позади вас говорит ему: «Мужик, тебя снимают! Улыбайся!». Момент упущен, погиб. В искусстве фотографии в таких случаях говорят: «Погибло время». Это смерть и фотографа тоже.
Они умны так же, как старый инквизитор, ненавидящий Иисуса. Они хорошо знают, что свобода «опасна». Потому что полуголодный полубосой Иисус рядом с бедным крестьянином представляет для инквизитора источник непреодолимых опасностей.
На этой встрече я был под колпаком, а мое окружение как на иголках, однако я успел узнать, что ученикам средней школы было обещано по манату за держание плаката с портретом кандидата в депутаты. Довелось услышать и то, что этот обещанный манат большинству ребят выдан не был.
P.S. «Когда Инквизитор умолк, то некоторое время ждет, что пленник его ему ответит. Ему тяжело его молчание. Он видел, как узник все время слушал его проникновенно и тихо, смотря ему прямо в глаза и, видимо, не желая ничего возражать. Старику хотелось бы, чтобы тот сказал ему что-нибудь, хотя бы и горькое, страшное. Но он вдруг молча приближается к старику и тихо целует его в его бескровные девяностолетние уста. Вот и весь ответ. Старик вздрагивает. ... идет к двери, отворяет ее и говорит ему: «Ступай и не приходи более... не приходи вовсе... никогда, никогда!»
Статья отражает точку зрения автора