Ночь на 1 февраля 2011 года президент Египта Хoсни Мубарак провел плохо. Гнетущие мысли не давали уснуть - назавтра оппозиция обещала миллионный митинг протеста на Тахрир, главной площади Египта с требованием его отставки. Отставки президента, который правил страной почти 30 лет...
Под утро, когда ему удалось смежить веки, из полутьмы спальни выступил маленького роста человек во френче, с медленными движениями, которые придавали ему величие.
- Узнаешь меня? – спросил он опешившего Мубарака, у которого похолодело сердце, как его пропустила охрана, - тебе было 24 года, когда я умер.
- Узнаю, господин Сталин, - сказал президент Египта, торопливо встал с постели, накинул на плечи халат и сел в кресло напротив гостя. Ночной гость по-хозяйски сел раньше него. В свете ночника стали видны его густые усы и рябое лицо.
- Пришел, чтобы помочь тебе, - сказал он, окидывая халат президента презрительным взглядом и стал неторопливо набивать трубку, - я больше привык, чтобы меня называли «товарищ».
- Спасибо, товарищ Сталин.
- Ты сам виноват, что довел все до нынешнего состояния. Хотя не могу не одобрить твои действия по организации выборов, реформе судебной системы, культу вождя, развешиванию портретов и ограничению всех видов связи и... как его? Ну, этого?
- Интернета, - подсказал Мубарак. Он, человек высокого роста, чувствовал себя очень неловко перед этим маленьким человечком, и чувство усиливалось тем, что он давно отвык от него, - все равно Google стала помогать им переговариваться по мобильному телефону. Может, чаю?
- Какой теперь, к черту, чай? Я плохо знаю детали этих современных технологий, - жестко сказал человек во френче и достал спички, - но хорошо знаю суть власти и управления! Массам нельзя давать возможность свободно общаться и говорить, что в голову взбредет. Нельзя распускать! Хорошо, хоть радио и телевидение у тебя еще под контролем.
- Им мало кто верит, товарищ Сталин.
- Сейчас все решают уже не они. Ты упустил ночь на вторник, чтобы обезглавить оппозицию. Надо было взять лидеров этой ночью.
- Они не ночуют дома, товарищ Сталин.
- А твои спецслужбы на что? Мышей не ловят...
- К тому же вокруг них всегда большая толпа людей, не подступиться.
- Тем хуже для толпы. Тогда тебе надо все решить с утра. Двинь на площадь танки. Когда перестреляешь первые десять тысяч, остальные начнут разбегаться.
- На площади будет больше миллиона народу, по данным разведки - почти два. Десять тысяч – это меньше одного процента от них. Там и фанатики «Братья-мусульмане», для которых смерть – путевка в рай.
- Тогда положи сто тысяч. Отправь их в этот рай! Что они сделают против пулеметов и бронетехники? А по телевидению объяснишь, что они враги народа.
- У нас нет таких понятий «враг народа». Теперь принято говорить «враг государственности». Трудно будет объяснить такой расстрел миру и моему стратегическому партнеру - США.
- Какая, к черту, разница? Если будешь оглядываться на Запад – ты погиб. Они согласятся с победителем. Можно подумать, до сих пор у тебя была демократия западного образца? – с усмешкой сказал Сталин и пыхнул трубкой, - я общался с ними не меньше тебя.
- Мир уже не тот, господин... товарищ Сталин. Сегодня невозможно жить в полной изоляции - интегрированные экономики, банки, мобильные телефоны, Интернет, социальные сети, Skype. Мир стал тесным и связанным. Египет много зарабатывает на туризме, продаже нефти, газа и получает большую военную помощь от США.
- Интегрированная экономика и помощь США – твои главные ошибки. А еще – коррупция, продвижение своего сына в президенты, влияние жены, ее семьи. Я такого не допускал, жил аскетом. Поэтому тебе приходится сегодня платить по счетам. Слова «мир уже не тот» - оправдание слабых. Расстреляй первые десять тысяч, а будет мало, еще сто или двести. Там видно будет...
- А если армия откажется выполнять приказ? К тому же, поможет только на время. А дальше?
- Начни расстрелы с тех, кто откажется. Не бойся расстреливать полковников и генералов. Страх правит миром. Этот закон меня еще ни разу не подводил.
- Но это же значит поставить на кон все? Я могу сам проиграть все! Не спасти ничего из скопленного? А моя жизнь?! У меня другой план – выиграть время, сгруппировать силы...
- А я и призываю поставить на кон все. Никогда не копил и ничего не хотел спасать.
- Это невозможно, товарищ Сталин! Я не смогу так.
- Так и знал. В этом и разница между мной и тобой. Ну, прощай, – сказал человек во френче и в последний раз недовольно пыхнув трубкой, растаял в полутьме.
Президент Мубарак проснулся весь в поту, с сильно бьющимся сердцем. В занавешенные окна просачивался слабый свет утра. Если это был сон, почему в спальне стоял запах вонючего трубочного табака, который советские историки называли ароматным?..
Под утро, когда ему удалось смежить веки, из полутьмы спальни выступил маленького роста человек во френче, с медленными движениями, которые придавали ему величие.
- Узнаешь меня? – спросил он опешившего Мубарака, у которого похолодело сердце, как его пропустила охрана, - тебе было 24 года, когда я умер.
- Узнаю, господин Сталин, - сказал президент Египта, торопливо встал с постели, накинул на плечи халат и сел в кресло напротив гостя. Ночной гость по-хозяйски сел раньше него. В свете ночника стали видны его густые усы и рябое лицо.
- Пришел, чтобы помочь тебе, - сказал он, окидывая халат президента презрительным взглядом и стал неторопливо набивать трубку, - я больше привык, чтобы меня называли «товарищ».
- Спасибо, товарищ Сталин.
- Ты сам виноват, что довел все до нынешнего состояния. Хотя не могу не одобрить твои действия по организации выборов, реформе судебной системы, культу вождя, развешиванию портретов и ограничению всех видов связи и... как его? Ну, этого?
- Интернета, - подсказал Мубарак. Он, человек высокого роста, чувствовал себя очень неловко перед этим маленьким человечком, и чувство усиливалось тем, что он давно отвык от него, - все равно Google стала помогать им переговариваться по мобильному телефону. Может, чаю?
- Какой теперь, к черту, чай? Я плохо знаю детали этих современных технологий, - жестко сказал человек во френче и достал спички, - но хорошо знаю суть власти и управления! Массам нельзя давать возможность свободно общаться и говорить, что в голову взбредет. Нельзя распускать! Хорошо, хоть радио и телевидение у тебя еще под контролем.
- Им мало кто верит, товарищ Сталин.
- Сейчас все решают уже не они. Ты упустил ночь на вторник, чтобы обезглавить оппозицию. Надо было взять лидеров этой ночью.
- Они не ночуют дома, товарищ Сталин.
- А твои спецслужбы на что? Мышей не ловят...
- К тому же вокруг них всегда большая толпа людей, не подступиться.
- Тем хуже для толпы. Тогда тебе надо все решить с утра. Двинь на площадь танки. Когда перестреляешь первые десять тысяч, остальные начнут разбегаться.
- На площади будет больше миллиона народу, по данным разведки - почти два. Десять тысяч – это меньше одного процента от них. Там и фанатики «Братья-мусульмане», для которых смерть – путевка в рай.
- Тогда положи сто тысяч. Отправь их в этот рай! Что они сделают против пулеметов и бронетехники? А по телевидению объяснишь, что они враги народа.
- У нас нет таких понятий «враг народа». Теперь принято говорить «враг государственности». Трудно будет объяснить такой расстрел миру и моему стратегическому партнеру - США.
- Какая, к черту, разница? Если будешь оглядываться на Запад – ты погиб. Они согласятся с победителем. Можно подумать, до сих пор у тебя была демократия западного образца? – с усмешкой сказал Сталин и пыхнул трубкой, - я общался с ними не меньше тебя.
- Мир уже не тот, господин... товарищ Сталин. Сегодня невозможно жить в полной изоляции - интегрированные экономики, банки, мобильные телефоны, Интернет, социальные сети, Skype. Мир стал тесным и связанным. Египет много зарабатывает на туризме, продаже нефти, газа и получает большую военную помощь от США.
- Интегрированная экономика и помощь США – твои главные ошибки. А еще – коррупция, продвижение своего сына в президенты, влияние жены, ее семьи. Я такого не допускал, жил аскетом. Поэтому тебе приходится сегодня платить по счетам. Слова «мир уже не тот» - оправдание слабых. Расстреляй первые десять тысяч, а будет мало, еще сто или двести. Там видно будет...
- А если армия откажется выполнять приказ? К тому же, поможет только на время. А дальше?
- Начни расстрелы с тех, кто откажется. Не бойся расстреливать полковников и генералов. Страх правит миром. Этот закон меня еще ни разу не подводил.
- Но это же значит поставить на кон все? Я могу сам проиграть все! Не спасти ничего из скопленного? А моя жизнь?! У меня другой план – выиграть время, сгруппировать силы...
- А я и призываю поставить на кон все. Никогда не копил и ничего не хотел спасать.
- Это невозможно, товарищ Сталин! Я не смогу так.
- Так и знал. В этом и разница между мной и тобой. Ну, прощай, – сказал человек во френче и в последний раз недовольно пыхнув трубкой, растаял в полутьме.
Президент Мубарак проснулся весь в поту, с сильно бьющимся сердцем. В занавешенные окна просачивался слабый свет утра. Если это был сон, почему в спальне стоял запах вонючего трубочного табака, который советские историки называли ароматным?..